Ударения в стихотворении Пушкина «19 октября» 1825 года

Роня́ет ле́с багря́ный сво́й убо́р,
Сребри́т моро́з увя́нувшее по́ле,
Прогля́нет де́нь ка́к бу́дто понево́ле
И скро́ется за кра́й окру́жных го́р.
Пыла́й, ками́н, в мое́й пусты́нной ке́лье;
А ты́, вино́, осе́нней сту́жи дру́г,
Проле́й мне́ в гру́дь отра́дное похме́лье,
Мину́тное забве́нье го́рьких му́к.

Печа́лен я: со мно́ю дру́га не́т,
С ке́м до́лгую запи́л бы я разлу́ку,
Кому́ бы мо́г пожа́ть от се́рдца ру́ку
И пожела́ть весе́лых мно́го ле́т.
Я пью́ оди́н; вотще́ воображе́нье
Вокру́г меня́ това́рищей зове́т;
Знако́мое не слы́шно приближе́нье,
И ми́лого душа́ моя́ не жде́т.

Я пью́ оди́н, и на брега́х Невы́
Меня́ друзья́ сего́дня имену́ют…
Но мно́гие ль и та́м из ва́с пиру́ют?
Еще́ кого́ не досчита́лись вы?
Кто́ измени́л плени́тельной привы́чке?
Кого́ от ва́с увле́к холо́дный све́т?
Че́й гла́с умо́лк на бра́тской перекли́чке?
Кто́ не прише́л? Кого́ ме́ж ва́ми не́т?

Он не прише́л, кудря́вый на́ш певе́ц,
С огне́м в оча́х, с гита́рой сладкогла́сной:
Под ми́ртами Ита́лии прекра́сной
Он ти́хо спи́т, и дру́жеский резе́ц
Не начерта́л над ру́сскою моги́лой
Сло́в не́сколько на языке́ родно́м,
Что́б не́когда наше́л приве́т уны́лый
Сы́н се́вера, бродя́ в краю́ чужо́м.

Сиди́шь ли ты в кругу́ свои́х друзе́й,
Чужи́х небе́с любо́вник беспоко́йный?
И́ль сно́ва ты прохо́дишь тро́пик зно́йный
И ве́чный ле́д полу́нощных море́й?
Счастли́вый пу́ть!.. С лице́йского поро́га
Ты на кора́бль перешагну́л шутя́,
И с то́й поры́ в моря́х твоя́ доро́га,
О во́лн и бу́рь люби́мое дитя́!

Ты́ сохрани́л в блужда́ющей су́дьбе
Прекра́сных ле́т первонача́льны нра́вы:
Лице́йский шу́м, лице́йские заба́вы
Сре́дь бу́рных во́лн мечта́лися тебе́;
Ты простира́л из-за́ моря́ на́м ру́ку,
Ты на́с одни́х в младо́й душе́ носи́л
И повторя́л: «На до́лгую разлу́ку
Нас та́йный ро́к, бы́ть мо́жет, осуди́л!»

Друзья́ мои́, прекра́сен на́ш сою́з!
Он ка́к душа́ нераздели́м и ве́чен —
Неколеби́м, свобо́ден и беспе́чен
Сраста́лся он под се́нью дру́жных му́з.
Куда́ бы на́с ни бро́сила судьби́на,
И сча́стие куда́ б ни повело́,
Всё те же мы: нам це́лый ми́р чужби́на;
Оте́чество на́м Ца́рское Село́.

Из кра́я в кра́й пресле́дуем грозо́й,
Запу́танный в сетя́х судьбы́ суро́вой,
Я с тре́петом на ло́но дру́жбы но́вой,
Уста́в, прини́к ласка́ющей главо́й…
С мольбо́й мое́й печа́льной и мяте́жной,
С дове́рчивой наде́ждой пе́рвых ле́т,
Друзья́м ины́м душо́й преда́лся не́жной;
Но го́рек был небра́тский их приве́т.

И ны́не зде́сь, в забы́той се́й глу́ши,
В оби́тели пусты́нных вью́г и хла́да,
Мне́ сла́дкая гото́вилась отра́да:
Трои́х из вас, друзе́й мое́й души́,
Зде́сь о́бнял я. Поэ́та до́м опа́льный,
О Пу́щин мо́й, ты пе́рвый посети́л;
Ты услади́л изгна́нья де́нь печа́льный,
Ты в де́нь его лице́я преврати́л.

Ты, Горчако́в, счастли́вец с пе́рвых дне́й,
Хвала́ тебе́ — форту́ны бле́ск холо́дный
Не измени́л души́ твое́й свобо́дной:
Все́ то́т же ты для́ че́сти и друзе́й.
На́м ра́зный пу́ть судьбо́й назна́чен стро́гой;
Ступа́я в жи́знь, мы бы́стро разошли́сь:
Но невзнача́й просе́лочной доро́гой
Мы встре́тились и бра́тски обняли́сь.

Когда́ пости́г меня́ судьби́ны гне́в,
Для́ все́х чужо́й, как сирота́ бездо́мный,
Под бу́рею главо́й пони́к я то́мной
И жда́л тебя́, вещу́н перме́сских де́в,
И ты прише́л, сын ле́ни вдохнове́нный,
О Де́львиг мо́й: тво́й го́лос пробуди́л
Серде́чный жа́р, так до́лго усыпле́нный,
И бо́дро я судьбу́ благослови́л.

С младе́нчества ду́х пе́сен в на́с горе́л,
И ди́вное волне́нье мы позна́ли;
С младе́нчества две́ му́зы к на́м лета́ли,
И сла́док бы́л их ла́ской на́ш уде́л:
Но я люби́л уже́ рукоплеска́нья,
Ты, го́рдый, пе́л для му́з и для души́;
Сво́й да́р как жи́знь я тра́тил без внима́нья,
Ты ге́ний сво́й воспи́тывал в тиши́.

Служе́нье му́з не те́рпит суеты́;
Прекра́сное должно́ бы́ть велича́во:
Но ю́ность нам сове́тует лука́во,
И шу́мные нас ра́дуют мечты́…
Опо́мнимся — но по́здно! и уны́ло
Гляди́м наза́д, следо́в не ви́дя та́м.
Скажи́, Вильге́льм, не то ль и с на́ми бы́ло,
Мо́й бра́т родно́й по му́зе, по судьба́м?

Пора́, пора́! душе́вных на́ших му́к
Не сто́ит мир; оста́вим заблужде́нья!
Сокро́ем жи́знь под се́нь уедине́нья!
Я жду́ тебя́, мо́й запозда́лый дру́г —
Приди́; огне́м волше́бного расска́за
Серде́чные преда́нья оживи́;
Поговори́м о бу́рных дня́х Кавка́за,
О Ши́ллере, о сла́ве, о любви́.

Пора́ и мне́… пиру́йте, о друзья́!
Предчу́вствую отра́дное свида́нье;
Запо́мните ж поэ́та предсказа́нье:
Промчи́тся го́д, и с ва́ми сно́ва я,
Испо́лнится заве́т мои́х мечта́ний;
Промчи́тся год, и я явлю́ся к ва́м!
О ско́лько сле́з и ско́лько восклица́ний,
И ско́лько ча́ш, подъя́тых к небеса́м!

И пе́рвую полне́й, друзья́, полне́й!
И всю́ до дна́ в че́сть на́шего сою́за!
Благослови́, ликую́щая му́за,
Благослови́: да здра́вствует лице́й!
Наста́вникам, храни́вшим ю́ность на́шу,
Все́м че́стию, и ме́ртвым и живы́м,
К уста́м подъя́в призна́тельную ча́шу,
Не по́мня зла́, за бла́го воздади́м.

Полне́й, полне́й! и, се́рдцем возгоря́,
Опя́ть до дна́, до ка́пли выпива́йте!
Но за кого́? о дру́ги, угада́йте…
Ура, наш царь! так! вы́пьем за ца́ря.
Он челове́к! им вла́ствует мгнове́нье.
Он раб молвы́, сомне́ний и страсте́й;
Прости́м ему́ непра́вое гоне́нье:
Он взя́л Пари́ж, он основа́л лице́й.

Пиру́йте же, пока́ еще́ мы ту́т!
Увы́, наш круг час от часу́ реде́ет;
Кто в гро́бе спит, кто, да́льный, сироте́ет;
Судьба́ гляди́т, мы вя́нем; дни бегу́т;
Неви́димо склоня́ясь и хладе́я,
Мы бли́зимся к нача́лу своему́…
Кому́ <ж> из нас под ста́рость день лице́я
Торжествова́ть приде́тся одному́?

Несча́стный дру́г! средь но́вых поколе́ний
Доку́чный гость и ли́шний, и чужо́й,
Он вспо́мнит нас и дни соедине́ний,
Закры́в глаза́ дрожа́щею руко́й…
Пуска́й же он с отра́дой хоть печа́льной
Тогда́ сей день за ча́шей проведе́т,
Как ны́не я, затво́рник ваш опа́льный,
Его прове́л без го́ря и забо́т.