Почему сказки Пушкина ближе к народным
Александр Сергеевич Пушкин воспитывался любимой няней – крепостной крестьянкой, воспитанной в исконно народных традициях.
Арина Родионовна знала огромное количество фольклорных сказок, которые частенько рассказывала маленькому Сашеньке перед сном.
Великий поэт вырос с волшебными сюжетами, полностью захватывающими живое воображение ребенка. Он впитал их с малых лет, полюбил всем сердцем и уже став взрослым, сохранил этот ребячий, искренний восторг перед богатой мудростью русского народа.
Конечно, создавая собственные литературные сказки, он не мог не опираться на фольклор.
Более того, его творения невероятно близки к народным, настолько, что пытаться отделить их просто невозможно: они выросли на этой благодатной почве.
Читая любую пушкинскую сказку, мы легко находим знакомые мотивы, узнаем сюжеты.
И хотя они написаны непревзойденным, мастерским поэтическим языком, в котором сразу ощущается талант автора, народные корни настолько прочны, что вырвать никак не получится. Почему же?
Во-первых, Пушкин часто использует традиционные фольклорные приемы.
Помним, что он вырос на русских народных сказках, поэтому стилизовать свои творения для великого поэта не составляло никакого труда.
Зачины, повторяющиеся действия, логично развивающийся сюжет, в котором зло всегда оказывается наказанным, а добро непременно вознаграждается, характерны именно устному народному творчеству.
Например, «Сказка о золотом петушке» начинается очень уж знакомой конструкцией:
Негде, в тридевятом царстве,
В тридесятом государстве,
Жил-был славный царь Дадон.
Вспомните, сколько еще фольклорных произведений начинаются точно так же. Огромное количество!
Во-вторых, создавая авторские волшебные истории, Пушкин использовал сакральные числа, характерные народному творчеству.
Например, три: три раза Гвидон обращается в разных насекомых и прилетает к отцу на корабль, три девицы плетут под окном, рассуждая о будущем, трижды собирает свою рать царь Дадон.
Не менее важно число тридцать три, но оно больше былинное. Илье Муромцу было именно столько лет, когда он, благодаря чудесному исцелению, сумел встать с печи и стал богатырем.
И опять же, тридцать три года прожил старик со своей старухой на берегу синего моря, пока однажды, такой же волею судеб, им не попалась золотая рыбка.
В-третьих, Пушкин часто использовал речевые обороты, конструкции, заклинательные формы, взятые тоже из фольклора.
Например, на просьбу скопца отдать ему Шамаханскую царицу, Дадон ответил так:
Попроси ты от меня
Хоть казну, хоть чин боярской,
Хоть коня с конюшни царской,
Хоть пол-царства моего!»
Не правда ли, узнаваемая сказочная формула: «полцарства и коня в придачу»?
Наконец, в пушкинских текстах часто встречаются фольклорные существа, знакомые нам с детства.
Ту есть злобная мачеха, безвольный отец, волшебные помощники (царевна Лебедь, бесенок, ветер, подсказывающий Елисею, где искать спящую невесту), богатыри, ведьмы.
Читая авторские сказки, мы погружаемся в народный мир, в ту атмосферу, которую передают произведения устного творчества.
Почему так происходит, ответить очень легко.
Пушкин вырос на сказках Арины Родионовны, с детства впитал красоту волшебного мира, выдуманного русским народом.
Начав творить сказочные произведения, он взял за основу сюжеты и формы, так восхищавшие поэта с детства.
И эта невероятная любовь вместе с талантом помогли создать удивительные, многоплановые и пропитанные русским духом сказочные истории.