Как описывает Пушкин Татьяну Ларину на светском рауте

Прошло около трёх лет с тех пор, как Татьяна покинула отчий дом и стала светской дамой.

Возвратясь из путешествия, Онегин застаёт её в петербургской гостиной и не верит своим глазам:

Ужель та самая Татьяна,
Которой он наедине,
В начале нашего романа,
В глухой, далёкой стороне,
В благом пылу нравоученья,
Читал когда-то наставленья,
Та, от которой он хранит
Письмо, где сердце говорит,
Где всё наруже, всё на воле,
Та девочка… иль это сон?..

 

Появление Татьяны на светском рауте производит на Онегина большое впечатление:

Она была нетороплива,
Не холодна, не говорлива,
Без взора наглого для всех,
Без притязаний на успех,
Без этих маленьких ужимок,
Без подражательных затей…
Всё тихо, просто было в ней,
Она казалась верный снимок
Du comme il faut… (Шишков, прости:
Не знаю, как перевести.)

Французское выражение «comme il faut» (его смысл позднее будет раскрыт более полно в книге «Отрочество» Л. Н. Толстого) буквально означает «в высшей степени прилично», его также можно перевести как «верх совершенства».

Татьяна, по оценке Пушкина, являет собой образец поведения и вкуса.

А вот как реагируют на её приезд собравшиеся гости:

К ней дамы подвигались ближе;
Старушки улыбались ей;
Мужчины кланялися ниже,
Ловили взор её очей;
Девицы проходили тише
Пред ней по зале, и всех выше
И нос и плечи подымал
Вошедший с нею генерал.
Никто б не мог её прекрасной
Назвать; но с головы до ног
Никто бы в ней найти не мог
Того, что модой самовластной
В высоком лондонском кругу
Зовётся vulgаr.

Противопоставление Лариной светским кокеткам, начатое ещё в 3 главе романа в авторском предисловии к письму Татьяны, разворачивается здесь в полном масштабе.

Героиня лишена самолюбивых «притязаний на успех», она не старается понравиться, произвести впечатление, благодаря чему остаётся царственно-спокойной, гармоничной и естественной.

В ней нет ничего притворного, вульгарного:

Беспечной прелестью мила,
Она сидела у стола
С блестящей Ниной Воронскою,
Сей Клеопатрою Невы;
И верно б согласились вы,
Что Нина мраморной красою
Затмить соседку не могла,
Хоть ослепительна была.

По мнению большинства пушкиноведов, прототипом Нины Воронской в романе стала известная в Петербурге светская красавица Елена Михайловна Завадовская (Володек). Именно ей, «Клеопатре Невы», Пушкин посвятил стихотворение «Красавица», впервые опубликованное в «Библиотеке для чтения» в 1834 году:

Всё в ней гармония, все диво,
Всё выше мира и страстей;
Она покоится стыдливо
В красе торжественной своей;
Она кругом себя взирает:
Ей нет соперниц, нет подруг;
Красавиц наших бледный круг
В её сияньи исчезает.
Куда бы ты ни поспешал,
Хоть на любовное свиданье,
Какое б в сердце ни питал
Ты сокровенное мечтанье;
Но встретясь с ней, смущённый, ты
Вдруг остановишься невольно,
Благоговея богомольно
Перед святыней красоты.

Получается, что красота Нины Воронской для Пушкина абсолютна, это – «святыня красоты».

Однако Татьяна ничуть не уступает ей в прелести. В облике молодой княгини ощутима духовная красота, словно освещающая её милый облик изнутри.

Окружая любимую героиню подобным антуражем, Пушкин как бы возводит её на самую вершину иерархической лестницы, освещая лучами безусловного успеха и признания в высшем свете.

Это та система координат, к которой привык Онегин. Неудивительно, что новая Татьяна делается в его глазах куда привлекательней, чем прежде.

 

Внимательный же читатель понимает: став женой почтенного генерала, «выше всех» задирающего нос от счастья быть супругом столь обаятельной женщины, Татьяна изменилась лишь внешне.

Да, опыт сделал её спокойней и мудрей. Она научилась владеть собой.

Сравните её смущение за столом при встрече с Онегиным на именинах в 3 главе романа и сцену первой встречи в Петербурге в 8 главе:

…Княгиня смотрит на него…
И что ей душу ни смутило,
Как сильно ни была она
Удивлена, поражена,
Но ей ничто не изменило:
В ней сохранился тот же тон,
Был так же тих её поклон.

 

Неужели разлюбила? Забыла? Стала равнодушна?..

Ей-ей! не то, чтоб содрогнулась
Иль стала вдруг бледна, красна…
У ней и бровь не шевельнулась;
Не сжала даже губ она.
Хоть он глядел нельзя прилежней,
Но и следов Татьяны прежней
Не мог Онегин обрести.
С ней речь хотел он завести
И — и не мог. Она спросила,
Давно ль он здесь, откуда он
И не из их ли уж сторон?
Потом к супругу обратила
Усталый взгляд; скользнула вон…
И недвижим остался он.

Татьяна научилась хранить свою внутреннюю жизнь в глубокой тайне. Но…

Огонь живого сердца не угас. Из последней сцены романа мы узнаем, что чувство к Онегину не покинуло её.

В ней, по-прежнему, нет лукавства и лжи. Тем большую цену имеет финальное признание Татьяны, её нравственный выбор, её отказ от личного счастья с Онегиным.

Она совершает благородный поступок, оставаясь с человеком, любящим её глубоко и по-настоящему, ей чужды предательство и подлость. Пушкинская Татьяна прекрасна и внешне, и внутренне.