Отношение Пушкина и Онегина к любви и женщинам

Образами прекрасных дам наполнен, как сказали бы в 19 веке, «самый воздух» романа «Евгений Онегин». Их локоны, лёгкие профили и целые силуэты украшают поля пушкинских черновиков.

Подобно этим графическим наброскам, сквозь ткань основного повествования проступают поэтические воспоминания о встречах с теми, кто дарил поэту радость любви.

На страницах романа литературоведы находят прямые и косвенные упоминания знаменитых современниц Пушкина: балерины Истоминой, графини Е. Завадовской, графини Е. Воронцовой.

От лица лирического героя поэт признаётся, что отдал щедрую дань женской красоте.

Его восхищали балы, где можно было насладиться ослепительной прелестью светских дам:

Увы, на разные забавы
Я много жизни погубил!
Но если б не страдали нравы,
Я балы б до сих пор любил.
Люблю я бешеную младость,
И тесноту, и блеск, и радость,
И дам обдуманный наряд;
Люблю их ножки…

Далее следует пассаж, посвящённый ножкам, за который Пушкину не раз доставалось от литературных критиков.

Воспевая «красу и стройность женских ног», поэт отмечает, что это большая редкость в России, и вспоминает ножки своей возлюбленной, которых касается морской прибой.

Это воспоминание о мучительном и глубоком чувстве к Елизавете Ксаверьевне Воронцовой наполняет роман духом возвышенного преклонения перед идеалом женской красоты. Так автор предваряет встречу со своим любимым созданием – очаровательной Татьяной Лариной.

 

Впрочем, автор сообщает, что пора ветреных увлечений для него миновала, женская притягательность перестала быть тайной, а доверчивость первой молодости уступила место горькому опыту:

Но полно прославлять надменных
Болтливой лирою своей;
Они не стоят ни страстей,
Ни песен, ими вдохновенных:
Слова и взор волшебниц сих
Обманчивы… как ножки их.

«Прошла любовь, явилась Муза», — констатирует Пушкин. Для него красота подобна топливу, которым держится живой огонь творчества.

Отвлекаться на прекрасный пол можно лишь «пока не требует поэта к священной жертве Аполлон», но перед лицом искусства художник должен быть один.

 

В истории Онегина любовь к женщинам занимает немаловажное место.

«Наука страсти нежной» была единственным настоящим интересом светского денди. В ней проявились все особенности его натуры: самовлюблённость, актёрский талант, амбициозность, склонность к игре, шутке.

Как рано мог он лицемерить,
Таить надежду, ревновать,
Разуверять, заставить верить,
Казаться мрачным, изнывать,
Являться гордым и послушным,
Внимательным иль равнодушным!
Как томно был он молчалив,
Как пламенно красноречив,
В сердечных письмах как небрежен!
Одним дыша, одно любя,
Как он умел забыть себя!
Как взор его был быстр и нежен,
Стыдлив и резок, а порой
Блистал послушною слезой!

Потрясающие умения для восемнадцатилетнего юноши! Откуда они в Онегине?

Им научил его светский этикет, поверхностный и лицемерный:

Как он умел казаться новым,
Шутя невинность изумлять,
Пугать отчаяньем готовым,
Приятной лестью забавлять,
Ловить минуту умиленья,
Невинных лет предубежденья
Умом и страстью побеждать,
Невольной ласки ожидать,
Молить и требовать признанья,
Подслушать сердца первый звук,
Преследовать любовь, и вдруг
Добиться тайного свиданья…
И после ей наедине
Давать уроки в тишине!

Онегин выглядит не просто искателем любовных приключений, но настоящим искусителем. (Недаром Татьяне приходит в голову это сравнение).

Интересной добычей становились для Евгения как невинные девушки, так и замужние дамы, чьи супруги продолжали спокойно принимать его у себя дома.

Неудивительно, что в обстановке лжи и фальши душа Онегина не нашла успокоения. Радости лёгких побед быстро приелись:

Нет: рано чувства в нём остыли;
Ему наскучил света шум;
Красавицы не долго были
Предмет его привычных дум;
Измены утомить успели…

 

Пушкин, прозрев от романтического морока, видит великосветские прегрешения и с сожаленьем покидает своих обманчивых вдохновительниц, чтобы взяться за перо и вывести на страницах романа иную, не похожую на них, героиню.

Онегин же, лишённый каких бы то ни было способностей, не делает ничего, что заменило бы ему наскучившее увлечение. От этого он только глубже погружается в разъедающую его тоску.

Даже Татьяне не сразу удаётся возродить в нём былую живость. Чистое зёрнышко её любви не прорастает в иссушённой почве его сердца.

Лишь в конце романа Онегин понимает, какое сокровище потерял. Однако в искренность его чувства трудно поверить и читателю, и Татьяне. Полюбить очаровательную молодую княгиню естественно и легко, а вот разглядеть идеал в диковатой деревенской девочке смог бы не каждый.

Возможно, Пушкин готовил своего героя к нравственному перерождению, началом которого стала любовь к Татьяне, но роман остался незавершённым, так и оставив Онегина «в минуту, злую для него» на коленях перед его возлюбленной.