Отношение Пушкина и Онегина к театру

Театр первой четверти ХIX переживает расцвет, как всё русское искусство той эпохи в целом. Великие актёры Катенин, Каратыгин, Мочалов, Семёнова, Колосова, Яковлев – современники Пушкина.

Поэт интересуется театром с детства. Он с жадностью перечитывает французские комедии, нежно любит Шекспира и пристально вглядывается в каждую новую пьесу, выходящую из-под пера российских драматургов.

В статье о пьесах Шаховского, в откликах на комедию Грибоедова «Горе от ума», в предисловии к «Борису Годунову» поэт высказывает собственные взгляды на театральное искусство.

«Наблюдение за душой всегда будет на театре интересно», — отмечает он.

В романе «Евгений Онегин» поэт описывает своё отношение к храму искусств в одной строфе:

Волшебный край! там в стары годы,
Сатиры смелый властелин,
Блистал Фонвизин, друг свободы,
И переимчивый Княжнин;
Там Озеров невольны дани
Народных слез, рукоплесканий
С младой Семеновой делил;
Там наш Катенин воскресил
Корнеля гений величавый;
Там вывел колкий Шаховской
Своих комедий шумный рой,
Там и Дидло венчался славой,
Там, там под сению кулис
Младые дни мои неслись.

 

Театр для Пушкина – «волшебный край», там, преображаясь сами, актёры очищают человеческие души силой обличительного смеха, неподдельного страдания, большого лирического чувства.

Это огромная арена, с которой литература новыми средствами может заговорить одновременно с несколькими сотнями слушателей и зрителей, это возможность живо взаимодействовать с человеческими сердцами.

 

Гораздо сдержаннее относится к театру Онегин, «театра злой законодатель, непостоянный обожатель очаровательных актрис». Он каждый вечер «летит» на премьеру, но — не от желания открыть для себя что-то новое.

Посещение театра для него – дань моде, грандиозная светская вечеринка, где собирается «весь цвет» российской элиты. Это некий ритуал, который обязан проходить каждый дворянин, если не хочет, чтобы его упрекнули в отсутствии вкуса и невежестве.

Вот почему Онегин охотно судит о спектакле, раздавая язвительные рецензии, но не даёт себе труда вдуматься в происходящее, включиться в процесс сопереживания искусству.

Его не пленяют даже театральные актрисы. Он волочится за ними словно по обязанности, так как и это – своеобразный стиль поведения для молодого человека его круга.

Можно ли сравнить равнодушие скучающего денди с восторженным описанием ножек балерины Истомины, данным Пушкиным?

Блистательна, полувоздушна,
Смычку волшебному послушна,
Толпою нимф окружена,
Стоит Истомина; она,
Одной ногой касаясь пола,
Другою медленно кружит,
И вдруг прыжок, и вдруг летит,
Летит, как пух от уст Эола;
То стан совьёт, то разовьёт
И быстрой ножкой ножку бьёт.

 

Что же Онегин? Каков его приговор?

…Всё хлопает. Онегин входит,
Идёт меж кресел по ногам,
Двойной лорнет скосясь наводит
На ложи незнакомых дам;
Все ярусы окинул взором,
Всё видел: лицами, убором
Ужасно недоволен он;
С мужчинами со всех сторон
Раскланялся, потом на сцену
В большом рассеянье взглянул,
Отворотился — и зевнул,
И молвил: «Всех пора на смену;
Балеты долго я терпел,
Но и Дидло мне надоел».

Онегин ведёт себя бесцеремонно, даже нагло (наводит лорнет на незнакомых дам). Он равнодушен к театру, так как его занимает только внешняя сторона вещей.

Сам он стремится не быть, а казаться. Неудивительно, что при такой расстановке приоритетов герой испытывает непрерывную скуку, развеять которую не может никто и ничто.